День рождения Мольера
13 января 1622 года, 395 лет в Париже, в доме придворного обойщика, украшенном резными фигурками обезьян, родился мальчик, которого назвали Жан-Батист. Фамилия его была Поклен, но весь мир знает его под именем Мольера. Псевдоним был выбран в память о сравнительно недавно погибшем молодом писателе – вольнодумце Мольере д`Эссертине, но кто помнит сейчас того Мольера? А «Тартюф», «Мещанин во дворянстве», «Мнимый больной» и сейчас идут в театрах, герои этих пьес шагнули и на киноэкран.
Биографию писателя каждый может найти в учебниках литературы, в предисловиях к его книгам, в Википедии. Поэтому я не хочу подробно на ней останавливаться. А о том, что значит творчество Мольера для человечества, по-моему, лучше всех сказал Михаил Булгаков, автор «Мастера и Маргариты» и «Собачьего сердца», который был и сам знаменитым сатириком и ценил Мольера как никто. Он написал книгу «Жизнь господина де Мольера», полностью её вы можете прочесть в нашей библиотеке. С её страниц писатель шагнёт к вам как живой. А здесь мы приведём отрывок из пролога, где автор ведёт воображаемый диалог с акушеркой, принимавшей роды у матери будущего писателя.
- Сударыня! – говорю я, Осторожнее поворачивайте младенца! Не забудьте, что он рождён ранее срока. Смерть этого младенца означала бы тяжелейшую утрату для всей страны!
- Мой бог! Госпожа Поклен родит другого.
- Госпожа Поклен никогда более не родит такого, и никакая другая госпожа в течение нескольких столетий такого не родит.
- Вы меня изумляете, сударь!
- Я и сам изумлён. Поймите, что по прошествии трёх веков, в далёкой стране я буду вспоминать о вас только потому, что вы сына господина Поклена держали в руках.
- Я держала в руках и более знатных младенцев.
- Что понимаете вы под словом - знатный? Этот младенец станет более известен чем ныне царствующий король ваш Людовик XIII, он станет более знаменит, чем следующий король, а этого короля, сударыня, назовут Людовик Великий, или Король – Солнце! Добрая госпожа, есть далёкая страна, вы не знаете её, это Московия. Населена она людьми, говорящими на странном для вашего уха языке. И в эту страну вскоре проникнут слова того, кого вы сейчас принимаете. О связь времён! О токи просвещения! Слова ребёнка переведут на немецкий язык. Переведут на английский, на итальянский, на испанский, на голландский. На датский, португальский, польский, турецкий, русский…
- Возможно ли это, сударь?
- Не перебивайте меня, сударыня! На греческий! На новый греческий, я хочу сказать. Но и на греческий древний. На венгерский, румынский, чешский, шведский, армянский, арабский…
- Сударь, вы поражаете меня!
- О, в этом ещё мало удивительного. Я мог бы назвать вам десятки писателей, переведённых на иностранные языки, в то время как они не заслуживают даже того, чтобы их печатали на их родном языке. Но этого не только переведут, о нём самом начнут сочинять пьесы, и одни ваши соотечественники напишут их десятки. Такие пьесы будут писать и итальянцы, а среди них Карло Гольдони, который, как говорили, и сам-то родился при аплодисментах муз, и русские.
Не только в вашей стране, но и в других странах будут сочинять подражания его пьесам и писать переделки этих пьес. Учёные различных стран напишут подробные исследования его произведений и шаг за шагом постараются проследить его таинственную жизнь. Они докажут вам, что этот человек, который сейчас у вас в руках подаёт лишь слабые признаки жизни, будет влиять на многих писателей будущих столетий, в том числе на таких – неизвестных вам, но известных мне, - как соотечественники мои Грибоедов, Пушкин и Гоголь.
Вы правы, из огня тот выйдет невредим,
Кто с вами день пробыть успеет,
Подышит воздухом одним,
И в нём рассудок уцелеет.
Вон из Москвы! Сюда я больше не ездок.
Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,
Где оскорблённому есть чувству уголок!
Это строчки из финала пьесы моего соотечественника Грибоедова «Горе от ума».
А я, быв жертвою коварства и измены,
Оставлю навсегда те пагубные стены,
Ту бездну адскую, где царствует разврат,
Где ближний ближнему – враг лютый, а не брат!
Пойду искать угла в краю, отсель далеком,
Где можно как-нибудь быть честным человеком.
А это строчки из финала пьесы этого самого Поклена «Мизантроп» в переводе русского автора Фёдора Кокошкина ( 1816 год).
Есть сходство между этими финалами? Ах бог мой, я не знаток! Пусть в этом разбираются учёные. Они расскажут вам, насколько грибоедовский Чацкий похож на Альцеста – Мизантропа, и о том, почему Карло Гольдони считают учеником этого самого Поклена, и о том, ка подросток Пушкин подражал этому Поклену, и много других умных и интересных вещей. Я во всём этом плохо разбираюсь. Меня это совершенно не интересует!
Другое занимает меня: пьесы моего героя будут играть в течение трёх столетий на всех сценах мира, и неизвестно, когда перестанут играть. Вот что для меня интересно! Вот какой человек разовьётся из этого младенца!
Да, я хотел сказать о пьесах. Весьма почтенная дама, госпожа Аврора Дюдеван, впрочем более известная под именем Жорж Санд, будет в числе тех, кто напишет пьесы о моём герое.
В финале пьесы Мольер, поднимаясь, скажет:
- Да, я хочу умереть дома… Я хочу благословить свою дочь.
И принц Конде, подойдя к нему, подаст реплику:
- Обопритесь о меня, Мольер!
Актёр же Дюпарк, которого ко времени смерти Мольера, кстати сказать, не будет на свете, рыдая воскликнет:
- О, потерять единственного человека, которого я когда – либо любил!
Дамы пишут трогательно, с этим ничего уже не поделаешь! Но ты, мой бедный и окровавленный мастер! Ты нигде не хотел умирать – ни дома, ни вне дома! Да и вряд ли, когда у тебя изо рта хлынула рекою кровь, ты изъявлял желание благословлять свою мало кому интересную дочь Мадлену!
Кто пишет трогательнее, чем дамы? Разве что иные мужчины: русский автор Владимир Рафаилович Зотов даст не менее чувствительный финал.
- Король идёт. Он хочет видеть Мольера. Мольер! Что с ним?
- Умер.
И принц, побежав навстречу Людовику, воскликнет:
- Государь, Мольер умер!
И Людовик XIV, сняв шляпу, скажет:
- Мольер бессмертен!
Что можно возразить против последних слов? Да, действительно, человек, который живёт уже четвёртое столетие, несомненно, бессмертен. Но весь вопрос в том, признавал ли это король?
В опере «Аретуза», сочинённой господином Камбре, было возвещено так:
- Боги правят небом, а Людовик – землёй!
Тот, кто правил землёй, шляпы ни перед кем, никогда, кроме как перед дамами, не снимал и к умирающему Мольеру не пришёл бы. И он действительно не пришёл, как не пришёл и никакой принц. Тот, кто правил землёй, считал бессмертным себя, но в этом, я полагаю, ошибался. Он был смертен, как и все, а следовательно – слеп. Не будь он слепым, он, может быть и пришёл бы к умирающему, потому что в будущем увидел бы интересные вещи и, возможно, пожелал бы приобщиться к действительному бессмертию.
Он увидел бы в том месте теперешнего Парижа, где под острым углом сходятся улицы Ришелье, Терезы и Мольера, неподвижно сидящего между колоннами человека. Ниже этого человека – две светлого мрамора женщины со свитками в руках. Ещё ниже их – львиные головы, а под ними – высохшая чаша фонтана.
Вот он – лукавый и обольстительный галл, королевский комедиант и драматург! Вот он – в бронзовом парике и с бронзовыми бантами на башмаках! Вот он – король французской драматургии!
Ах, госпожа моя! Что вы толкуете мне о каких-то знатных младенцах, которых вы держали когда-то в руках! Поймите, что это ребёнок, которого вы принимаете сейчас в покленовском доме, есть никто иной, как господин Мольер! Ага! Вы поняли меня? Так будьте же осторожны, прошу вас! Скажите, он вскрикнул? Он дышит? Он живёт!».
Его пьесы будут современны всегда, ведь и сейчас можно встретить лицемеров, обманщиков и доносчиков Тартюфов, господ Журденов, которые хотят повысить свой социальный статус любой ценой, даже если выглядят при этом смешно и жалко («Мещанин во дворянстве»), скупцов, самодуров, которые любят выискивать у себя несуществующие болезни и тиранить близких («Мнимый больной»). Его положительным героям присущ здравый смысл, доброжелательность по отношению к тем, кто этого заслуживает, и неистощимая энергия. Именно они чаще всего ведут интригу комедии, и их остроумные выходки приводят к желанной развязке. Правда, справедливость и любовь в этих пьесах всегда торжествуют, а что ещё нужно для хорошей комедии?